Информационно аналитический портал «Fact News» / Причины устойчивости вируса организованной преступности: убить нельзя, блокировать

Причины устойчивости вируса организованной преступности: убить нельзя, блокировать

Причины устойчивости вируса организованной преступности: убить нельзя, блокировать


Преступный мир пытается контролировать многие сегменты социальной жизни: по оценкам экспертов, часть бизнеса, государственных предприятий и банков в России находятся под контролем организованной преступности. Способно ли общество что-то противопоставить этому универсальному злу?


Истоки и факторы устойчивости организованной преступности



Организованная преступность – наиболее опасная форма социального зла. Иногда ее сравнивают с раковой опухолью, имея в виду и то, что она, подобно смертельной болезни, ведет к деградации социального организма, и то, что общество не нашло эффективных мер избавления от нее.

Обстоятельства, делающие организованную преступность устойчивой к мерам социального воздействия, можно классифицировать на две группы:
1. Факторы устойчивости организованной преступности, вытекающие из ее внутренней природы.

2. Факторы, связанные с пороками социально-политических и культурных основ жизни общества.

Первая группа факторов показывает, почему организованная преступность чрезвычайно устойчива и почему с ней так трудно бороться. Вторая группа раскрывает истоки приобретения криминальным феноменом столь опасного характера.

Факторы устойчивости организованной преступности, вытекающие из ее внутренней природы



Подобно живому организму, организованная преступность очень устойчива, имеет много степеней защиты. Корректным было бы определение этого феномена как вида преступности, наименее уязвимого для общественного воздействия. Особенно хорошо организованная преступность защищена от «лобового» противостояния с государством. При таком столкновении она теряет наименее ценных бойцов, ряды которых быстро восстанавливаются благодаря неуязвимости мозговых и организационных центров.

При кажущемся несоответствии в «весовых категориях» государственной машины и любого общественного (в том числе криминального) образования преступные структуры подчас не только не уступают, но и оказываются сильнее.

Причины устойчивости вируса организованной преступности: убить нельзя, блокировать


Преимущества организованной преступности определяются следующим:



1) преступное сообщество всегда активно, для него противостояние с правоохранительными органами – проблема номер один. Приоритет этой деятельности для организованной преступности несомненен, он – один из главных элементов ее сущности. Приоритетность борьбы с преступностью для государства и общества необходимо доказывать, аргументировать, и часто это не приводит ни к каким результатам;
2) во главе организованных преступных структур всегда стоят люди энергичные, с установкой на бескомпромиссное противоборство со всем, что представляет угрозу. Таким образом, адекватность криминальных функционеров занимаемым ими должностям в преступных группах – одно из условий выживаемости этих структур. И если преступный клан сформировался, выжил при утверждении в криминальном мире и активно развивается, это значит, что глава сообщества и его советники – люди незаурядные. Руководители боевых структур обладают значительным опытом и изрядными управленческими способностями. Появление на этих должностях случайных людей практически невозможно. Утрата их подчас трудновосполнима, и зарубежный опыт показывает, что устранение этих фигур приводит к устойчивой дезорганизации мафиозного сообщества. Идеальный боевик дерзок, отличается пониженной чувствительностью, безжалостностью, отсутствием нравственных барьеров. По этим критериям осуществляется отбор и специальная подготовка. Какой-либо протекционизм при назначении на ответственные должности в криминальных структурах практически исключен, чего нельзя сказать о государственных учреждениях;

3) в борьбе с государственными структурами для преступников приемлемы любые средства (подкуп, клевета, запугивание, убийства и другие виды террора). Государство, как правило, ограничено в использовании аналогичных мер. Особенно остро эта несоразмерность в средствах противостояния ощущается на ранних этапах противоборства, когда общество еще не готово воспринять в качестве аксиомы простую истину: в белых перчатках с мафией справиться не удалось никому. Именно благодаря такой «нерасторопности» и мнимому благородству тех слоев общества, которые в меньшей мере испытывают отрицательное воздействие этого зла, организованная преступность стремительно набирает обороты при старте и становится мощным противником. Почти все государства прошли через следующие стадии в воздействии на организованную преступность: отрицание самого факта существования преступных синдикатов; затем – попытка бороться с ними традиционными средствами и осознание неэффективности старых подходов; следующий этап – разработка правовых и организационных мер, которые могут в значительной мере компенсировать преимущества мафии, связанные с ее коварством и жестокостью. Наше общество сейчас находится на второй стадии и никак не решится сделать очередной шаг, который во многих странах увенчался успехами в борьбе с организованной преступностью;

4) на обеспечение защиты и противостояние государству преступные структуры вкладывают оптимальное количество материальных средств. Принцип материального обеспечения в этой среде – некоторое превышение нормы, чтобы успех был гарантированным. Практика свидетельствует, что материальное обеспечение государственных структур, ведущих борьбу с преступностью, всегда ниже нормы (подчас отклонение от оптимального бывает настолько велико, что оно исключает какие-либо положительные результаты);

5) стержень стратегии организованной преступности – поиск максимальной выгоды при минимуме риска. Противостояние со стороны государства не всегда строится на основе негативного принципа: проведение государственной политики, которая сводила бы выгодность преступного промысла к минимуму, а риск увеличивала бы до максимума, могло бы стать эффективным средством противодействия;

6) интеллектуальные и исполнительные структуры организованной преступности очень динамичны, они восприимчивы ко всему новому, выгодному для них, активно осваивают новые зоны криминальной активности, новые способы преступной деятельности. Государственные структуры, как правило, отстают. Обычно их деятельность носит вторичный характер – реагирование на действия преступных групп. Даже хорошо отлаженная аналитическая служба прогнозирования динамики преступной деятельности в различных сферах в совокупности с чутко реагирующей на эти прогнозы гибкой государственной политикой не всегда позволяют опередить преступников, которые подчас находят весьма нетрадиционные подходы к извлечению криминальных сверхприбылей. Инициатива оказывается прерогативой преступного мира;

7) проникнуть в управленческие структуры организованной преступности многократно сложнее, чем в парламент, органы государственного управления или правоохранительные органы. Соответственно, возможности преступного мира отрицательно влиять на выработку антикриминальной стратегии и тактики очень велики;

8) феномен объединения криминальных группировок в преступную конфедерацию имеет следующие последствия:

– во-первых, расширяются возможности преступных групп по объединению усилий, у преступных групп появляются значительные резервы на случай критической ситуации. Они обмениваются информацией, помогают устанавливать контакты с коррумпированными чиновниками, оказывают взаимопомощь в розыске и уничтожении свидетелей и нарушителей криминальной дисциплины. На периодических совещаниях высших представителей криминалитета совместно вырабатывается оптимальная стратегия преступной деятельности и противодействия государственному разрушающему воздействию;

– во-вторых, в регионах, на которые поделена страна, образовывается своеобразное криминогенное поле, которое распространяется от преступного сообщества, как от мощного криминального магнита. Эффективность деятельности правоохранительных органов значительно снижается. Даже если органам МВД или ФСБ удается уничтожить полностью преступную организацию (что случается крайне редко), криминальная конфедерация проводит перераспределение сил и закрепляет освободившееся поле криминальной деятельности за другой преступной группировкой.

Причины устойчивости вируса организованной преступности: убить нельзя, блокировать


Факторы, связанные с пороками социально-политических и культурных основ жизни общества



Негативные социальные явления вынуждают общество самосовершенствоваться: чтобы избавиться от них, необходимо улучшать организацию общественной жизни. Еще А. Кетле в середине XIX в. подметил: изменение социальной системы влечет изменение преступности. Для избавления от организованной преступности необходимо понять ее истоки – почему она возникла, какие социальные факторы делают ее устойчивой и почему не удается ее искоренить.

Одним из глобальных факторов организации преступности является несоответствие между сложной социальной природой криминального феномена и упрощенными подходами к воздействию на него – попытки избавиться от преступности с помощью различных мер борьбы без серьезных изменений культурных и политических основ жизни общества. Проведем несложную аналогию: предположим, ветер занес на поле семена какого-то дерева, и там выросли деревца. Маленькие ростки легко скосить вместе с травой. Но корень у каждого скошенного деревца сохранился, и в следующем году он вновь даст побеги. Их вновь можно скосить, однако основание стебля с каждым годом уплотняется, и однажды он сломает косу. То же происходит и в обществе. Оно продуцирует преступность посредством социального неравенства, несправедливости общественного устройства, поддержания бедности, безработицы, нищеты. Пороки подчас не только не отторгаются, но и получают поддержку, а некоторые (такие как проституция, наркомания, гомосексуализм) постепенно становятся культурной нормой современной западной цивилизации. Все это постоянно продуцирует преступность, а попытки избавиться от нее в рамках порочных политических и культурных основ социальной организации лишь «уплотняют» криминальный феномен. И однажды становится очевидным, что традиционная «коса» правоохранительных органов оказывается неспособной справиться с ней.

Капиталистический взрыв стал причиной мутаций криминального феномена, в результате чего бандитские группировки типа китайских «Триад», японского «Бориокудана» и неаполитанской «Каморы» превратились в преступных монстров, практически неуязвимых для государственного разрушающего воздействия. Им удалось нащупать социальную нишу, вытеснить из которой их оказалось весьма затруднительно.

Эволюция преступного мира проходила в условиях жесткой борьбы. В ходе этой борьбы слабые уничтожались, а сильные становились еще более живучими. В итоге сильным представителям криминального мира удалось найти такую форму социального бытия, которая сводила на нет все усилия правоохранительной системы по их уничтожению и нейтрализовывала различные механизмы социального контроля.

Этот процесс одним из первых описал Э. Ферри: «В истории преступности наблюдаются два явления: с одной стороны, цивилизация, как это заметил Тард, уничтожает одни виды преступности, ею же созданные, и создает на их место новые; с другой стороны, преступность претерпевает двойную морфологическую эволюцию, делающую ее характерным показателем каждого исторического периода, для каждой социальной группы… В Италии мы видим, как разбой в течение последних лет перешел из формы кражи с применением оружия и взимания выкупа, в форму взимания постоянной платы».

Способность к самоорганизации показала, что преступность – это не просто разрозненные преступники, совершающие преступления независимо друг от друга. Преступность – это не просто цифра преступлений (статистическая совокупность). Это социальное явление, проявляющее признаки жизнеспособного организма, обладающего инстинктом самосохранения (причем не только на уровне отдельных преступников, но и на уровне явления в целом).

Факторами криминальной эволюции являются:

– развитие криминальной мысли, криминального управления, криминальной организации;

– аккумуляция и воспроизводство криминального опыта, формирование криминальной культуры;

– взаимосвязь преступников, преступных организаций, поколений преступников (взаимопомощь и передача криминального опыта от одного преступника другому, от одной преступной организации другой, от одного поколения другому).
Анализ феномена «бессмертности» мафии приводит к проблеме более высокого уровня – несокрушимости мирового зла. Эта глобальная проблема была однозначно решена теоретически много веков назад; темные силы онтологически находятся в подчиненном положении у сил светлых. Зло никогда не сможет победить добро. И опыт человечества с древнейших времен до наших дней убедительно подтверждает этот закон. Какие бы формы ни приобретало зло, каким бы сильным оно ни было в отдельные исторические периоды, его всегда ждет неминуемый крах. В конечном итоге, белая идея всегда побеждает, светлые силы оказываются сильнее (подчас вопреки всякой логике). И мы можем воочию в этом убедиться: за тысячелетия борьбы добра со злом наш мир не стал сумеречно темным, хотя тучи не раз сгущались над ним. Не является исключением и организованная преступность – это лишь одна из мутаций зла, для разрушения которого должны объединиться все здоровые силы общества.

Избавление общества от организованной преступности на основе оздоровления социума – идеал, его достижение весьма проблематично. Радикальное изменение основ социального бытия – проблема, решение которой вероятно (подчеркиваем, всего лишь вероятно) в достаточно отдаленной перспективе. Ее с полным основанием можно назвать сверхзадачей человечества.

И достижение даже ограниченных целей разрушающего воздействия на организованную преступность оказывается задачей сверхсложной.

Опыт противостояния государства и организованной преступности свидетельствует, что последняя малочувствительна к традиционным мерам воздействия. В процессе криминальной эволюции она сумела выработать иммунитет к традиционным системам профилактики преступлений, их расследования, осуществления правосудия и исполнения наказания. Подкуп, угрозы, устранение несговорчивых оказались теми универсальными отмычками, с помощью которых можно открывать двери к решению любой проблемы.

Вирус преступности: убить нельзя, блокировать



Человечеству во все времена не давал покоя вопрос об искоренении преступлений. Было немало попыток построить общество без несправедливости и криминала, и все они оказались неудачными. Последний по времени такой пример — «строительство коммунизма». Преступность и сегодня изучают со всех ракурсов в попытке найти ключ к решению этой проблемы, но, похоже, приблизиться к цели можно лишь в одном случае — при обращении к знаниям о поврежденности человека грехом. Эту точку зрения разделяет наш собеседник — кандидат юридических наук, доцент кафедры прокурорского надзора и криминологии Саратовской юридической академии Роман Севостьянов.

В прошлом следователь МВД России, подполковник в отставке, он активно занимается научно-криминологическими исследованиями. В своих последних работах Роман Александрович стал опираться на религиозный аспект. «Феномен самооправдания в религии и юриспруденции», «Зависть как мотив совершения преступления» — так звучат темы некоторых его статей. Помимо научных исследований, он на добровольческой основе занимается профилактикой преступлений. Так есть ли все-таки у человечества шанс на то, что преступления уйдут в прошлое? Какова природа преступного деяния? В каких случаях преступник перестает быть носителем «вируса» преступности? О законе и грехе — наш разговор.

— Вы рассматриваете преступления в контексте христианского мировоззрения. Вас к этому подвигло собственное воцерковление?

— Нет, я не могу назвать себя воцерковленным человеком. Я крещен в детстве, хожу в храм по праздникам — чувствую потребность в этом. Иногда смотрю православные программы — в общем, я еще в пути, так можно сказать.

— Вы занимаетесь профилактикой преступности. А что реально может сделать профессиональный юрист для улучшения ситуации в этой сфере?

— Одно из направлений — ведение переписки с теми, кто находится в местах лишения свободы. Я разъясняю им их права, обязанности, различные юридические вопросы. Это востребовано, и это позволяет включать в такие беседы определенный воспитательный элемент. Стараюсь показать им, что их будущее зависит от них, что если они твердо решат для себя больше не преступать закон, мир во многом пойдет им навстречу. Такие же беседы провожу и с осужденными, наказание которых не связано с лишением свободы.

— Вам за это не платят, зачем Вам это нужно?

— Затем, чтобы снизить число обитателей преступного мира. Мы должны хотя бы пытаться это сделать.

— Не является ли это борьбой с ветряными мельницами?

— Понятно, что разрозненные усилия таких добровольцев — это капля в море, но тем не менее, вникая в проблемы отдельных людей, нащупываешь болевые точки и находишь возможность побудить их что-то исправить. Многие осужденные думают, что от них отвернулось все общество — раз и навсегда. Поэтому они видят мир вокруг как нечто враждебное, и это становится самым главным препятствием к тому, чтобы начать налаживать связи с ним. Есть категория преступников, у которых с детства был какой-то свой мирок — были такие же принадлежащие к криминальной среде родители, окружение. Они жили так всегда и ни разу и шага не сделали из этого мирка, поскольку не имеют никаких связей с остальным обществом. И это самые тяжелые случаи в моей работе.

— Они априори обречены на преступление?

— По большей части да. Никто не дал им правильного понимания добра и зла. Никто не пытался вытащить их проблемы наружу, никто не пытался помочь их решить.

Когда осужденный обнаруживает, что его вдруг кто-то слушает, слышит, помогает, то образуется мостик между мирами, и я вижу результат: человек начинает менять что-то в себе. Он пытается социализироваться, интересуется своими правами и возможностями и еще, что очень важно, начинает за эти возможности и за эти знания благодарить. Когда человек благодарит, он уже смотрит на мир иначе, и это выводит его из прежней колеи.

— Как Вы считаете, современная судебная система ориентирована на то, чтобы исправить преступника или только его как следует наказать?

— Наш Уголовный кодекс — это не карательный меч. Его цель — это восстановление социальной справедливости, и по отношению к правонарушителю закон очень гибок. На сегодняшний день существуют разные варианты смягчения наказания либо замены его формы. Например, для преступлений небольшой и средней тяжести предусмотрена возможность примирения с потерпевшим и, соответственно, освобождения от наказания. Сейчас появилась система судебных штрафов — это тоже вариант освобождения от наказания, который применяется для поощрения положительного постпреступного поведения.

— А это не приводит обвиняемых в итоге к ощущению вседозволенности, безнаказанности и попыткам преступать закон в дальнейшем?
— Как правило, нет. Столкнуться с законом, попасть под следствие и суд — это всегда очень серьезное испытание для человека, поэтому пережить его еще раз никому не хочется. Это не касается разве что матерых рецидивистов, для которых жизнь на зоне — норма. Они уже адаптировались за колючей проволокой и вновь совершают преступления лишь для того, чтобы вернуться туда, потому что вне зоны жить не умеют. Но это всё же небольшая часть от общего числа осужденных.

— Почему в своих исследованиях Вы стали опираться именно на религиозный аспект, прибегать к трудам святых отцов? Может быть, здесь лучше подошли бы психологические стандарты оценки личности?

— Эти два направления не противоречат друг другу, а дополняют. Я обращаюсь к духовной литературе, чтобы раскрыть тему правонарушений глубже, чем это обычно рассматривается в юриспруденции. Еще работая следователем, я осознал, что самое сложное и самое основное в этой работе — общение с людьми. Я зачастую понимал, что мне не хватает знаний в области психологии. Со временем, конечно, опыт нарабатывается, но я считаю, что в юридическом вузе должна даваться более глубокая теоретическая база по психологическим дисциплинам. С годами я стал понимать, насколько преступления могут быть одинаковыми с точки зрения уголовного закона, но разными при этом с точки зрения психологии, и насколько важно это учитывать. Самый простой пример: кого-то на преступление толкает жажда наживы, кого-то легкомыслие, а кого-то голод. Позже пришло понимание, что понятие греха еще шире, и оно выходит далеко за рамки юриспруденции и психологии. Лишь определенная часть греховного поведения попадает под запрет закона, хотя любой грех аморален и потенциально может стать основой для преступления.

— То есть при всем желании понятие греха и правонарушения невозможно объединить?

— Нет, конечно. Ведь если Вы идете на красный свет, это же не грех? Но это правонарушение. А осуждение ближнего, например, является грехом, но не подпадает под определение преступного деяния. Закон не должен и не может охватить всё аморальное — он должен запрещать только самое опасное, имеющее крайние формы. Ошибка многих юристов в попытке притянуть под его букву слишком многое: исправим закон — и исправится общество, считают они. А на самом деле здесь должны работать другие методы.

— У Вас нет диссонанса между христианским «не судите, да не судимы будете» (Мф. 7, 1) и профессией юриста в целом?

— Пока есть болезни, нужны врачи, пока есть преступления, нужны правоохранительные органы. Без этого никак. Для преступников законодательная система — лекарство, а для законопослушных граждан — щит. В людях не хватает правильных механизмов взаимной коммуникации, и нам часто бывает нужен третий — тот, кто бы нас рассудил. А вот если бы человечество соблюдало хотя бы одну заповедь — возлюби ближнего как самого себя, то все юристы остались бы без работы.

— Почему Вас заинтересовал феномен самооправдания в религии и юриспруденции?

— В работе следователя мне много приходилось сталкиваться с людьми, которые неоднократно преступали закон. Когда такого человека задерживают, то картина типична: он обязательно говорит: «Я больше так не буду!». Он раскаивается, и очень красноречиво. У такого человека нет конфликта с совестью, потому что он находит себе тысячу утешений и оправданий. Например, «почему я ворую, а не работаю? А потому, что в стране кризис и нормальной работы не найти. Те вакансии, которые на рынке труда предлагают, совершенно негодные, разве можно работать за такие деньги?». И когда он говорит, в очередной раз попавшись, что теперь будет жить иначе, он не осуждает, а оправдывает себя прежнего — именно это на самом деле и не дает ему свое обещание сдержать. Истинное раскаяние подразумевает понимание своей неправоты, болезненный отказ от прежнего образа жизни и выход на другой уровень бытия, где происходит преображение человека. Этого никогда не случится, пока человек оправдывается. Вот если он отключит хотя бы часть механизма самооправдания, то непременно изменится. С точки зрения психологии самооправдание является ложной психологической защитой, которая блокирует раскаяние.

— Что, на Ваш взгляд, лежит в основе преступления: генетика человека, социум, экономическое положение в обществе?

— Это всегда комплекс факторов. Причина преступления может быть одна, а вот условий, при которых оно становится возможным, обычно должно соединиться несколько. Причина — это то, что носит внутренний характер, а условия всегда внешние. Финансовая ситуация, социальная среда и так далее — это всё внешние условия. И реакция на них человека не предопределена. Два человека, в одинаковых обстоятельствах потерявшие работу, могут повести себя по-разному: один пойдет искать работу, а второй пойдет воровать.

— И что их отличает друг от друга?

— Уровень нравственности. Причиной преступления в данном случае становится то, что человек считает для себя допустимым совершить кражу.

— А каким образом формируется этот уровень нравственности? Прививается обществом, родителями? Или человек может на генетическом уровне быть высокоморальной личностью, родиться таким?

— Я считаю, что родиться высокоморальной личностью нельзя. Каждый человек рождается с набором индивидуальных признаков, не только внешних, но и внутренних, но по совокупности этих признаков возможности нравственного развития у всех приблизительно равны. Я считаю, что нравственность прививается только родителями — до пяти-семи лет в основном. А затем на основе этого человек учится управлять своими биологическими инстинктами, своими способностями и особенностями. Кто-то из нас более склонен к аффективным реакциям, кто-то более терпеливый, кто-то более демонстративный, кто-то более замкнутый — и все эти черты характера могут развиваться как со знаком «плюс», так и со знаком «минус». Допустим, если человек с демонстративной акцентуацией живет в нормальной нравственной среде, то его особенность будет направлена в положительное русло: он разовьется как политик, актер, общественный деятель и так далее. Если же он попадет в отрицательную среду, то при наличии этого качества будет склонен к демонстративным хулиганским действиям, вандализму. Или, например, в человеке присутствует агрессия: если нравственные качества развиты, то в ней по большому счету нет ничего плохого. Она прекрасно проявится в человеке, скажем, при защите других людей от опасности.

— Какими должны быть родители, чтобы из ребенка вырос человек, не способный на преступление?

— Родители должны исключать любые конфликты при ребенке и, безусловно, насилие, чтобы у их чада не возник такой стереотип разрешения конфликтных ситуаций. Обязательно должно вырабатываться уважение к другому человеку, имуществу другого. У всех членов семьи должна быть внутренняя установка на то, что блага даются не просто так, а всегда зарабатываются каким-то усилием. Родители должны быть религиозными людьми. Но вера должна быть обязательно понимаема и абсолютно принимаема внутренне. Это ни в коем случае не должно быть только соблюдение внешних обрядов.

— Без религиозных ценностей быть высокоморальным человеком нельзя?

— Если мы возьмем советский период, то увидим много примеров не религиозных, но высоконравственных людей. Но ведь как известно, если нет Бога, то можно все. Поэтому нерелигиозная нравственность — это нечто, не имеющее под собой почвы. Вера в Бога является стержнем нравственности, без этого стержня одни и те же вещи могут быть нравственными с точки зрения одних людей и безнравственными — для других, что опять же ведет к бесконечной разобщенности и конфликтам.

— Давайте на минутку представим, что личностей, воспитанных высоконравственными родителями, вывезли на необитаемый остров, создали им там прекрасные внешние условия для дальнейшего развития и жизни. Неужели так и не получится идеального общества?

— Не получится. Среди них обязательно рано или поздно появятся преступники. Искаженность человеческой природы — грех — гуляет как вирус среди людей, и так будет всегда вплоть до апокалипсиса. Можно этот вирус гасить и держать под контролем. Тогда мы придем к некому подобию идеального общества, приблизимся в какой-то мере к нему. Для этого нужна четко работающая правоохранительная система, но — не в первую очередь. Гораздо больше зависит от того, насколько это общество окажется способным принять христианские ценности и следовать разумным законам психологии.

Источники:

1. Иншаков С.М.. Криминология: Учебник. - М.: Юриспруденция, - 432 с.. 2000

2. https://pravoslavie.ru/122978.html

4-07-2020, 22:10
Вернуться назад